Ни у кого уже не вызывает сомнения, что после нынешнего кризиса мир станет другим. По-видимому, заметно изменится и место России в нем. В силу целого ряда обстоятельств как международного, так и внутреннего характера нашей стране, если она, конечно, захочет избежать деградации, предстоит трудный дрейф на Восток, в сторону Тихоокеанской Азии, в более широком плане — всего Тихоокеанского сообщества. В первые годы нового президентства Путина

Кремлем, судя по всему, будет предпринята еще одна попытка прорыва на Запад, в направлении столь вожделенной для многих россиян Большой Европы. За технологиями и инвестициями. Но очень скоро выяснится, что попытка № 2 еще менее удачна, чем первая, 2001—2003 годов.

Уже сейчас Европейский союз, да и Запад в целом отчетливо дают понять, что собираются держать Россию Путина на приличной дистанции, по возможности снижая влияние Москвы в тех вопросах, которые стратегически важны для западного сообщества. В качестве доказательства искренности намерений Путина от российского лидера могут потребовать серьезных уступок в международной политике, на которые он не сможет или не захочет пойти. Это и станет сигналом к «отплытию» от европейского берега. Тем более что ЕС выйдет из кризиса сильно ослабленным и на долгие годы будет вынужден сосредоточиться на решении своих внутренних проблем. В Москве скоро придут к отчетливому осознанию факта, что Большая Европа начинает утрачивать роль одного из мировых лидеров. И это, увы, долгосрочный тренд. И хотя европейский образ жизни с его высокими стандартами, комфортом и уровнем защищенности по-прежнему будет манить к себе сотни тысяч наших соотечественников, для тех, кто делает «большую политику» в России, Европа перестанет быть тем, чем была многие годы. Недосягаемым ориентиром социально-экономического развития, наиболее желанным из всех возможных партнером, благосклонности которого Москва безуспешно столь долго добивалась.

В ситуации, когда европейцы постараются, чтобы России в их политической и повседневной жизни становилось бы все меньше и меньше, а российские вожди придут к неутешительному выводу, что Европа, несмотря на все культурно-цивилизационные связи с ней, истинные и мнимые, не идеал,

повестка дня двухстороннего сотрудничества безнадежно застрянет на газово-визовых вопросах.

России, несмотря на многие проблемы и неувязки, все же удастся запустить проект Евразийского союза. Этому в немалой степени будет способствовать то обстоятельство, что во многих постсоветских государствах накапливается усталость от нынешней беспросветности, обусловленной невозможностью решать многочисленные социально-экономические проблемы в национальных рамках. Конечно, хотелось бы интегрироваться в Европу (тем, кто от нее недалеко расположен), стать ближе к могучим экономикам Азии. Но в обозримом будущем это невозможно. Волонтеров, желающих вытаскивать целые государства из постсоветского болота, в мировой политике нет. Поэтому ради собственного выживания придется искать новые формы взаимодействия с нелюбимой Москвой.

Насколько эффективным и политически устойчивым станет новый интеграционный проект — вопрос другой. Скорее всего, его будет периодически трясти, да посильнее, чем ЕС в его нынешнем виде. Ведь авторитарным режимам, установившимся на просторах бывшего СССР, которые привыкли рассматривать любое международное сотрудничество лишь сквозь призму текущей конъюнктуры, очень сложно прийти к осознанию общности интересов, да еще в долгосрочной перспективе. Тем не менее интеграционные процессы в силу нарастающего дефицита ресурсов у постсоветских стран и невозможности сбежать под крылышко более привлекательных, чем Россия, партнеров станут политической реальностью в Северо-Восточной Евразии. Но среди них не будет Украины. Трудно сказать, какое будущее выберет для себя эта страна, но сил и желания не оказаться в российской сфере влияния у нее точно хватит. А

без Украины любая интеграционная конструкция на постсоветском пространстве будет неумолимо «съезжать» в Азию. Хорошо бы не в сторону исламского юга, где у России никакого будущего нет.

А вот движение на восток, в сторону тихоокеанского сообщества, которое в ближайшие десятилетия станет центром и локомотивом мирового развития, в целом дает России шанс. Да, политический ландшафт в этом регионе мира сложный. Но в регионе далеко не везде господствует авторитаризм. Здесь много стран — тяжеловесов мировой политики и экономики. И это не только Китай, США и Япония, но Южная Корея, Канада, быстро набирающая экономический и политический вес Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН), а со временем, может быть, и Австралия. Ясно, что успешно интегрироваться в эту региональную систему можно не с помощью пышных саммитов и прочих мероприятий зрелищно-пиаровского толка. А лишь если удастся выстроить математически выверенную систему балансов в российской внешней политике, открыть Дальний Восток и Восточную Сибирь для иностранных инвестиций, предварительно очистив эти обширные области от криминальной экономики.

Продвижение на восток потребует формирования новой российской идентичности, но не на основе надуманного и потому безжизненного евразийства.

А в более отдаленной перспективе, возможно, и переезда столицы — не в подмосковные Нью-Васюки, а поближе к географическому центру страны, что, кстати, будет способствовать укреплению ее территориальной целостности (в отличие от дорогостоящих попыток удержания контроля над Северным Кавказом).

Все это задачи огромного масштаба, требующие стратегического мышления на годы вперед и большой политической воли. Вполне вероятно, что российские верхи, если и осознают, что продвижение на восток — это единственный шанс для страны, попытаются решить эту задачу привычным способом — вбухиванием в регион огромных средств по государственной линии, которые исчезнут неведомо где. И тогда последний вход в будущее закроется. Ведь, похоже, как говаривали двадцать лет назад «прорабы перестройки», иного не дано.